Впрочем, практически все два акта проходят в спокойной и даже благодушной атмосфере благопристойной американской семьи. Звук бензопилы вначале: никакой имитации — в глубине сцены актер собственноручно распиливает поваленное ураганом дерево. Глубинка Америки после войны. Семейство владельца завода по производству самолетных двигателей Келлера. Один из его сыновей, летчик, пропал без вести. В честь него в саду посажена яблоня. Его младший сын собирается сделать предложение невесте брата. Война-то закончена, жизнь-то налаживается.
Вот и вся жизненная фабула, которая драматургом разложена на сложнейшие нюансы характеров и взаимоотношений людей. И этим замечательна пьеса, где нет однозначных ответов на вопросы, где нет одной-единственной правды и правоты. Та самая сложность, с которой любой из нас сталкивается рано или поздно и не в состоянии принять решение: шаг в сторону одного человека может ранить или убить другого.
Младший сын Келлеров, Крис, любит Анну Дивер, которая уже не ждет без вести пропавшего жениха. Но он любит отца и мать, которая не перестает ждать сына, тем более что объявления в газетах о вдруг объявившихся без вести пропавших солдатах вселяют в нее надежду. У главы семейства, Джо Келлера, с сыном успешно идет бизнес, только вот постепенно выясняется, что именно его завод во время войны поставил ту самую партию бракованных деталей для самолетных двигателей, что в свою очередь стало причиной гибели многих молодых летчиков. И именно он заставил сделать это своего подчиненного, за что тот сел в тюрьму. А подчиненный — отец Анны, возлюбленной его сына-летчика. Старший пропал без вести. Как это произошло и так ли это было на самом деле? Ответ прозвучит в конце как гром среди ясного неба, как выстрел. Причем последнее не фигура речи.
Но путь к трагическому финалу — это подробнейший, а не схематичный, разбор действия. Актеры ведут его очень умело, создавая на сцене ту неповторимую атмосферу правды, которая связывает времена — прошлое и настоящее. А прошлое у Миллера непременно определяет настоящее. Комплекс вины отца, за предательство которого платят сыновья: один покончит с собой, узнав, что его отец виновен в гибели людей, а вовсе не пропадет без вести. Другой в ужасе от открывшегося сбежит из дома. А мать… мать останется сидеть спиной к залу, не повернувшись: многое прочитывается в окаменевшей фигуре.
В центре две пары — отцы и дети. «Отцы» — это Виктор Запорожский (Джо Келлер) и Ольга Прокофьева (Кэт Келлер), с первого явления которой на сцене дамы в зале вздыхают: «Ах, моя прекрасная няня» (сериал). Но «няни» нет и следа: Прокофьева, актриса острохарактерная, всегда с ярким рисунком ролей, здесь буквально неузнаваема. Как будто остановившийся взгляд, потерянность в пространстве, но при этом стопроцентное участие в жизни семьи. Даже голос изменился, не слышно фирменных прокофьевских ноток.
Отличная работа и у ее сценического супруга — Виктора Запорожского, отца семейства, бравого американского парня, на таких держится страна. В финале выясняется цена таким ребятам. Хорошо строят свои роли и молодая пара — Олег Ребров (Крис) и Юлия Соломатина (Анна Дивер). Во втором составе Алексей Фатеев — Полина Лазарева.
Интервью с Ольгой Прокофьевой после спектакля.
— Ольга, поздравляю с замечательной работой. Скажи, у тебя есть в биографии подобная роль?
— Пожалуй, нет. Да и драматургия Миллера в моей биографии случилась впервые. С одной стороны, в ней плотность событийного ряда можно сравнить со страстями Шекспира, а с другой — тонкость Антона Павловича Чехова. Когда такое сочетание встречаешь, это будоражит фантазию.
Но я уже работала с Леонидом Хейфецом, мы делали с ним спектакль «Синтезатор любви». А для него самое главное — это работа с актером. От него никогда не услышишь то, что часто приходится слышать от современных режиссеров, которые говорят: «Как ты справишься с ролью — это твое дело». Для Леонида Ефимовича важно «расцарапать» артиста изнутри, чтобы появилась глубина. Я бы сказала, что он приближается к гениальной простоте. У него до сих пор острый слух на правду. Ведь можно было финал поставить иначе — с заламыванием рук, эффектными позами, но он попросил меня: «Сыграй все это спиной». Никто из находящихся на сцене не кричит, услышав внезапный выстрел.
— Но мне кажется, что у тебя была подобная роль в «Трамвае «Желание», ее ты играешь в антрепризе.
— Эта роль более эксцентричная. И, конечно, многое зависит от партнеров: Виктор Запорожский очень требовательный к себе человек, и мы с ним сразу заговорили на языке «мужа и жены». Ничего личного — я отлично знаю его семью, его мальчиков, у меня у самой сын. Так что нам было понятно, о чем мы играем, когда говорим о мальчишках.
— Пьеса очень серьезная. Не концептуальная, не развлекательная. Как чувствуется со сцены — понимает зритель?
— Когда мы приступали к репетициям, у Леонида Ефимовича были сомнения: поймет ли сегодняшний зритель? Но, судя по реакциям в зале, это точное попадание. На одном из спектаклей студентки с его курса рыдали, а моя подруга, которая приехала из Греции в Москву, сказала, что семь лет не плакала в театре. Для нас во многом неожиданно, что эта история так всех эмоционально задела.
Источник: mk.ru
