Презумпция для всех разная
«Начиная с 2011 года перед судом предстали около 72 тысяч различных должностных лиц, — сообщил председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин. — Сумма ущерба составила около 220 миллиардов рублей, а благодаря принятым мерам удалось возместить 48 миллиардов».
Это заявление Бастрыкина прозвучало накануне Международного дня борьбы с коррупцией. Он отмечается 9 декабря начиная с 2004 года, поскольку в 2003 году в Мексике была открыта для подписания Конвенция ООН против коррупции. То есть имелся хороший повод рассказать российским и прочим гражданам, как власти России борются с этим безобразием. Цифр и фактов Бастрыкин привел много. Общественность узнала, что за 10 месяцев этого года в суды направлено 8796 уголовных дел о коррупционных преступлениях, что на 10% больше, чем годом ранее (8011). В рамках этих дел расследовано 23 тысячи преступлений коррупционной направленности, что на 17% больше того же периода прошлого года.
По материалам, собранным следователями, привлечено к уголовной ответственности 60 должностных лиц, совершивших коррупционные преступления в оборонно-промышленном комплексе и 250 — в сфере госконтрактов и госзакупок, в том числе 27 — при реализации государственного оборонного заказа. Тут, правда, вопрос: счет выявленных преступлений идет на тысячи, а привлеченных к уголовной ответственности — всего лишь десятки. С чего бы такая разница? Не сумели поймать или не смогли доказать преступные деяния?
Но Бастрыкин уверяет, что работа его ведомства выстроена в соответствии с требованиями федерального законодательства и Национальным планом противодействия коррупции на 2021-2024 годы, утвержденным указом президента России. Но тогда почему в рейтинге стран по уровню коррупции, который ежегодно рассчитывается на основе индекса восприятия коррупции в стране (Corruption Perceptions Index) и является наиболее широко используемым индикатором коррупции по всему миру, Россия занимает 138-е место из 180 стран?! Там мы на одну позицию обогнали Мавританию и стоим на ступеньку ниже Республики Мали.
Граждане знают, что в РФ по-прежнему «берут» много. Некоторые эксперты даже утверждают, что коррупция «съедает» едва ли не половину федерального бюджета. «Мы видим, что коррупция наносит колоссальный урон развитию государства, — подчеркивает Бастрыкин. — В этом году наши следователи установили 24,6 миллиарда рублей причиненного ущерба от коррупционных преступлений. По сравнению с прошлым годом размер возмещенного в ходе следствия ущерба увеличился на 65 процентов (с 2,7 до 4,5 миллиарда рублей)». И тот же вопрос: при ущербе в 24,6 млрд рублей от преступлений (скорее всего, гораздо больше) возмещено лишь 4,5 миллиарда — в 5 с лишним раз меньше. Низкий, увы, КПД у следствия.
И здесь самое время вспомнить давний сюжет с 20-й статьей Конвенции ООН против коррупции, вокруг которой у нас сломано много копий. РФ подписала Конвенцию ООН против коррупции 9 декабря 2003 года, а ратифицировала 8 марта 2006 года. Федеральный закон о ратификации содержит заявления по отдельным статьям и пунктам, по которым Россия обладает юрисдикцией и обязательностью для исполнения. В этот список не вошла, например, статья 20 «Незаконное обогащение». В чем ее особенность? Она гласит: «При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое Государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем, чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, то есть значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которые оно не может разумным образом обосновать».
Если проще, то «незаконное обогащение» — приобретение имущества публичным должностным лицом на средства, происхождение которых оно не может объяснить. К сожалению, правоохранители далеко не всегда могут схватить за руку коррупционеров или доказать, что их имущество добыто в результате преступления. Нынешние нувориши научились прятать следы и доказательства своих незаконных деяний. И тогда международное сообщество придумало другой механизм борьбы с коррупционерами: они должны объяснять властям своей страны, как, где, в результате каких комбинаций добыли огромные деньги, на которые куплены дворцы, яхты и личные самолеты. Докажи, что деньги честные, и спи спокойно.
Как неуважаемый господин олигарх объяснит, где он добыл десятки миллионов долларов на очередную океанскую яхту? Естественно, что эти же господа надавили на все кнопки во власти, чтобы не допустить ратификации РФ статьи 20 конвенции. Нанятые ими юристы мамой клялись, что в России имеются все правовые механизмы, чтобы успешно противостоять коррупции, а статья 20 нарушает записанную в Конституции презумпцию невиновности.
«Термин «незаконное обогащение» для России более чем актуален: чиновник построил особняк, а на что — неизвестно, — заявлял председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. — Значит, как только Конвенция ООН против коррупции будет у нас ратифицирована, немалая часть должностных лиц может оказаться на скамье подсудимых». Авторитетно! Правда, это было сказано еще в марте 2004 года, и с той поры много воды утекло. А до статьи 20 наш парламент так и не дотянулся.
Зато недавно СКР предложил обществу новый «инструмент борьбы». Там хотят получить право арестовывать имущество фигурантов дел о коррупции до решения суда. Бастрыкин предложил дать следствию возможность накладывать арест на любое имущество подозреваемого, брать под арест собственность, находящуюся у других лиц, связанных с фигурантами. То есть арестовывать имущество гражданина даже на основе простого подозрения! Но так можно арестовать все что угодно!
Этот проект на корню опровергает доводы нанятых олигархами юристов и о святости презумпции невиновности, и о самодостаточности механизмов антикоррупционного правосудия в РФ. Если у нас в РФ все есть и все работает, тогда зачем столь сомнительные новации?
Григорий Алексеев.
Фото: ADOBE STOCK
